М. Горький о роли культуры в преобразовании российского общества
Галушко Илья Николаевич
e-mail: galushko.iolk@gmail.com
Революционные события 1917 года поставили российское общество в ситуацию, когда старые, жестко ограничивающие человека порядки были сломлены, а новая модель общественных отношений находилась где-то в неопределенном будущем. При этом политически неграмотный обыватель, как нам сообщает М. Горький, нисколько не избавился от внутренней связи с “чудовищами прошлого” — порождениями полицейского строя. Вплоть до Октябрьской революции курс на строительство новой России так и не был выработан, несмотря на усилия по созданию Коалиционного правительства. А после прихода к власти большевиков общество фактически оказалось в состоянии раскола: интеллигенция по большей части была оторвана от масс, как в результате репрессивных действий со стороны правительства, так и по собственному несогласию с происходящим; рабочие и солдаты с ожесточением поверили в свою миссию по созданию пролетарского государства; крестьянство оставалось инертным, сохраняя надежды на скорое приобретение земли.
“Новый строй политической жизни требует от нас и нового строя души”. По мысли Горького, многих ужасов революции, как и многих ужасов человеческого мира в целом, мы могли бы избежать, если бы дали искусству управлять нашим сердцем, а науке — разумом. Горький чувствовал, что после обретения свободы российское общество не только не избавилось от проблемы ценностного разрыва между разными социальными группами, но и усугубило её. В цикле статей “Несвоевременные мысли”, выходящих еженедельно в газете “Новая жизнь” с апреля 1917 по июль 1918, Горький пытался предложить культуру как объединяющий общественный элемент, столь необходимый в послереволюционное время. В данной работе мы предлагаем познакомиться с основными идеями писателя, высказанными уже не в качестве литератора, а в качестве популярного публициста, однажды спросившего: “Задача культуры — развитие и укрепление в человеке социальной совести, социальной морали, разработка и организация всех способностей, всех талантов личности, — выполнима ли эта задача во дни всеобщего озверения?”.
Прежде чем перейти к описанию нашего источника, необходимо обозначить роль Горького в политическом процессе начала XX-го века. К началу Февраля 1917-го года писатель уже обладал мировым литературным авторитетом и славой “буревестника революции”, причем за свою агитационную деятельность он неоднократно арестовывался и даже был вынужден уехать в эмиграцию в 1906 году . Горький не скрывал своей политической симпатии к РСДРП (б) и оказывал партии Ленина существенную поддержку, выступая её финансовым поручителем. Однако, как отмечает в своей диссертации Паола Чони, Горький, оставаясь защитником дела революции и социализма, так и не примкнул к ортодоксальному марксизму-ленинизму, сделав выбор в пользу марксизма А.А. Богданова, определяющего социализм как религию коллектива. Это сподвигло писателя искать в революции этико-религиозный смысл, а в социализме — путь к строительству обновленного человечества.
После падения царского режима писатель получает возможность свободно обращаться к русскому читателю как публицист, обсуждающий с ним актуальные вопросы послереволюционного устройства общества. Как частично было сказано выше, в апреле 1917 Горький начал издавать газету “Новая жизнь”, которая по своей политической ориентации оказалась близкой меньшевикам. С ними писателя объединяла убежденность в отсутствии реальных предпосылок для немедленного перехода к социализму. “Несвоевременные мысли” будут изданы отдельной книгой в ноябре 1918 года. Повторная публикация окажется возможной только в 1990 г. по причине цензурного запрета.
Что касается тиража и популярности газеты, приведем воспоминание Н.Суханова, одного из наиболее активных редакторов: “Ее читали все. Главное же – ее читали рабочие массы. За небольшими исключениями, за скоро проходящими периодами тираж “Новой жизни” был максимальный из всех петербургских газет, не исключая ни самых старых, заслуженных и привычных, ни партийных, рассчитанных на широкое обязательное потребление. Российская общественность хорошо слышала голос “Новой жизни”. И многие десятки, а иногда и сотни тысяч ежедневных читателей, распределенных по разным партиям, <…> испытывали на себе ее влияние”.
До захвата власти большевиками газета развернула широкую критику Временного правительства, требуя немедленного заключения мира без аннексий и контрибуций. Также “Новая жизнь” призывала к объединению сил революционной демократии для выработки совместной программы по восстановлению экономики, охране политических свобод и культурному строительству. Горький активно осуждал широкую полемику между правыми и левыми силами, обвиняя их в смещении внимания в сторону от насущных проблем страны и слепоте по отношению к развивающейся в массах анархии. Узнав о планируемом перевороте, в октябре 1917 Горький призвал большевиков опровергнуть слухи о готовящемся вооруженном восстании. После Октябрьской революции Горький вступил в жесткую конфронтацию с большевиками, обвиняя их в предательстве дела демократии и начале безжалостного эксперимента над русским человеком. На прямые выпады Горького откликнулась “Правда”, обвинившая писателя в том, что он “продался кадетам” и “изменил делу рабочего класса”. В среде оппозиционной интеллигенции “Новая жизнь” также не была любима. Зинаида Гиппиус писала в дневнике: “Газеты все задушены, даже «Рабочая»; только украдкой вылезает «Дело» Чернова (ах, как он жаждет, подпольно, соглашательства с большевиками!), да красуется, помимо «Правды», эта тля — “Новая жизнь”. Противостояние с большевиками продолжалось до июля 1918, когда газета была закрыта по указу Ленина.
Через 4 месяца Горький издаст избранные статьи отдельной книгой, не сохраняя при этом порядок публикаций, чтобы придать сборнику “более фундаментальный, обобщающий смысл”. Как писала в своем исследовании творчества Горького И.В. Тарасова, прочтение в хронологическом порядке естественным образом усиливает связь написанного с историческим моментом, порядок же, определенный автором, выявляет степень обобщения, а исторические события служат неким фоном для разговора об общечеловеческих истинах.
Постепенно переходя к содержательному разбору “Несвоевременных мыслей”, заметим, что Горький не был профессиональным политиком, и его позиция не исчерпывалась политикой. И. Вайнберг пишет по этому поводу, что революция Горького – это явление духовное, призванное изменить природу человека: «эмоционально-чувственное отношение к действительности преобладало у него (= у Горького – И.Г.) над социально-аналитическим». Горький идеалист, признающий свой идеализм и возводящий его в ранг организующей идеи.
Феномен Горького состоит в том, что оппозиционному писателю и идеологу в 1917 году выпал шанс непосредственного участия в создании концепта нового человека, в формировании основ новой культуры, противопоставленной всему тому, что он критиковал в своих произведениях. Главная задача “Несвоевременных мыслей” — убедить страну в необходимости немедленного культурного обновления: “Опять культура? Да, снова культура. Я не знаю ничего иного, что может спасти нашу страну от гибели”.
В данной статье мы постараемся ответить на два вопроса:
- Что М. Горький вкладывал в понятие “культура”?
- И какова, согласно его идеям, роль культуры в преобразовании российского общества?
В 34-й статье сборника Горький так формулирует свое понимание культуры: “Истинная суть и смысл культуры — в органическом отвращении ко всему, что грязно, подло, лживо, грубо, что унижает человека и заставляет его страдать. Нужно научиться ненавидеть страдание, только тогда мы уничтожим его. Нужно научиться хоть немножко любить человека, такого, каков он есть, и нужно страстно любить человека, каким он будет”. То есть культура являет собой гуманистический призыв к борьбе со всем, что отклоняется от некоего нравственного идеала, отрицающего страдание человека. Горький пытается примерить настоящее (полюбить человека таким, какой он есть) и будущее (полюбить человека таким, каким он будет). Несколько противоречиво его отношение к прошлому: с одной стороны, “…наш самый безжалостный враг — наше прошлое. Граждане! Неужели мы не найдем в себе сил освободиться от его заразы, сбросить с себя его грязь, забыть о его кровавых бесстыдствах?”, с другой стороны, описывая тип “революционера на время”, Горький отмечает отсутствие у такого человека органической связи с прошлым мира; в отличие от него, “вечный революционер” — это “живое, трепетное звено бесконечной цепи динамических идей”. Поэтому, несмотря на кратно преобладающее упоминание прошлого как ограничивающего фактора, Горький признает за ним культурную ценность, воспринимая прошлое как основу всякой идеи будущего.
Помимо искусства, в понятие культуры Горький включает науку и промышленность. Причем упоминания науки нередко выдают в писателе приверженца европоцентризма.
На мой взгляд, наиболее полно концепцию Горького объясняют два символа, которые не раз упоминаются в “Несвоевременных мыслях”: образ Христа и образ Прометея. Первый воплощает нравственное начало, второй – созидательное. Горький мечтает, что однажды эти символы сольются в душевном порыве человечества к милосердию и справедливости; в бунте против мира насилия и наживы.
В атмосфере погромов, уличных беспорядков и учащающихся случаев самосуда Горький всё чаще взывает к необходимости культурного строительства, так как только в культурной перестройке мышления масс он видит возможность остановить расширение анархии.
Порицая народ за “его склонность к анархизму, нелюбовь к труду, за всяческую его дикость и невежество”, Горький формулирует те качества, которые в новом человеке должна воспитать культура, а именно: уважение к личности, сознание прав гражданина, чувство справедливости. Это позволит обществу будущего возвыситься над дореволюционным прошлым, над “веками дикой тьмы, отвратительного рабства, звериной жестокости”.
Упоминание “звериного” в последней цитате подводит нас к корневому противопоставлению, красной нитью проходящему по “Несвоевременным мыслям” — к противопоставлению “культурного, цивилизованного” и “звериного, дикого”. Преодоление древних, первобытных инстинктов — это не только культурная задача текущего момента, но и глобальная цель человечества, цель революции. В рассуждении “о двух революционерах” Горький приводит исчерпывающее описание этой проблемы: “…по верному слову одного из замечательных русских мыслителей, «ужас истории и величайшее ее несчастье заключается в том, что человек жестоко оскорблен», — оскорблен природой, которая, создав его, бросила в пустыню мира зверем среди зверей, предоставив ему для развития и совершенствования те же условия, как и всякому другому зверю; <…> бесконечно оскорблен хитрым или сильным ближним и — всего горше — самим собою, своими колебаниями между древним зверем и новым человеком”. Борьбу с природой, с “зоологическими началами” Горький называет “высшей формой борьбы за существование”. И “только в этой борьбе человек разовьет до совершенства силы своего духа, только здесь он найдет возвышающее сознание своего значения, здесь завоюет ту свободу, которая <…> позволит ему стать умным, добрым, честным, — поистине свободным”.
Немного отходя от метафизического, заметим, что концепция Горького предполагает изменение хозяйственного мышления обывателя через повышение его моральной оценки собственного труда. Горький мечтает, что когда промышленность станет полноценным фундаментом социального и государственного благополучия, пропаганда научных знаний и научного подхода к жизни позволит сформировать у широких масс европейское сознание опытной науки.
Николай Бердяев в книге «Истоки и смысл русского коммунизма», описывая события 1918 года, скажет, что Ленин, делая нечеловеческие усилия дисциплинировать русский народ, своими речами совершает настоящее “заклинание над бездной”. Подобное впечатление оставляют и статьи М. Горького. Их сложно воспринимать как последовательную программу. С характерным для него эмоционально-чувственным отношением к действительности, Горький пытается убедить читателя в необходимости пересмотра ценностей в пользу вечных истин, что на фоне постепенно разворачивающейся Гражданской войны воспринимается как отчаянный призыв в пустоту.
Горьковская концепция, изложенная в “Несвоевременных мыслях”, во многом напоминает утопию, в основе которой лежит мистическое отношение к культуре как к основному средству общественного спасения. В то же время нельзя отрицать, что эти идеи найдут свое постепенное воплощение в ментальности советского человека. Может, для всего населения страны “дары искусства и науки” и не станут “путями углубления в тайны жизни”, однако общество действительно станет добрее; будет сформировано новое хозяйственное мышление, которому в дальнейшем окажется тесно в рамках плановой системы; изменится правовое сознание; изменится восприятие себя и ближнего — изменится к лучшему. Люди научатся жить ради коллективной цели.
Большой исторический вопрос — по какому принципу и с какой скоростью общество перенимает идеи, высказанные на страницах книг и в популярной публицистике. И какова роль государства в этом процессе. Как минимум опыт Советского союза показывает, что успеху культурного строительства предшествует создание хозяйственного и правового фундамента.
Проводишь самостоятельные исследования? Отправить статью на публикацию можно по ссылке
